wyradhe в Еще к попаданскому. В плане бредаЕще к попаданскому. В плане бреда
А вот бы кто сочинил что-нибудь на такие темы.
1) Некто забрасывается в Петербург между 1817 и 1823, проникает к вел. кн. Николаю и просвещает его по двум предметам: (а) преподает ему основы социальной психологии, чтобы тот открыл для себя, скажем, что дорога от Гёте к якобинизму совсем не такая прямая и скорая, как ему представляется, и такой дороги даже и вовсе нет. Ну и остальные вопросы по той же теме аналогично откорректировал. (б) возмогает убедить в. князя в такой странной на первый и даже на десятый взгляд вещи, что тО, как в детстве обращались с ним самим, в.князем, - причем все окружающие это считали нормальным, - а равно и то, как при Ангеле вообще обращаются с людьми, особливо солдатами и крестьянами, - причем это тоже все считают, в общем, вполне приемлемым, - вот всё это никоим образом даже не "некоторые неудачные перегибы и переборы, не меняющие приро...", а просто адский ад. Да, хотя все считают, что примерно так и надо. Конечно, тот, кто придет к такому выводу, будет себя отныне справедливо ощущать Штирлицем, который нежданно-негаданно оказался заброшенным в центр какой-то необъятной чудищной мафии. В этом настроении прожили жизнь, скажем, Лермонтов и собственный сын Николая Павловича, Александр II, и настроение это неприятное и тоже порождающее разные проф. деформации, в правителе особенно. Но и других пристойных вариантов нет, потому что единственной альтернативой было бы признать адский ад предоброкачественной, в сущности, штукой, хоть и не без отдельных недостатков, подлежащих, конечно, разумному сокращению (при этом сама "разумность" отсчитывается как раз по меркам адского ада).
Убедить в пп. (а) и (б) великого князя будет очень трудно /*/, поскольку как и всякий аутодидакт, выросший в семье и среде, которой доверять и на которую полагаться можно только после лоботомии, он, если уж к чему своим умом пришел, то своротить его с этого пункта почти невозможно. Ну так на то и сам жанр про попаданцев, чтоб решали они задачи хитрые и костоломные, а талант автора в рамках этого жанра должен проявляться прежде всего в том, чтобы представленное решение и его осуществление выглядело хоть сколько-нибудь правдоподобно.
/*/Но не исключено, что возможно. Будь он вообще неспособен такое понимать, едва ли его мог бы хотя бы лично уважать в душе его старший сын - а он уважал.
Дальше можно не волноваться - два "Александра Николаевича" подряд, причем первый из них еще и Николай Павлович (а в вышеописанном случае получилось бы именно это), сами сделают все, что надо.
2) Маленькая, но хорошо подобравшаяся группа товарищей самозабрасывается в конец 1789 или 1790 год в Париж и Версаль. Делится на три группы по профилю работ. Одна призвана разъяснить графу Прованскому, что либо он примет в скором времени престол и воспользуется им к своему удовольствию при условии кое-каких финансовых и правовых преобразований, против которых он и сам едва ли что может принципиально возразить, причем Конституции 1789 как раз не надо, - либо будет ему очень нехорошо. Другая группа сходными аргументами убеждает отставного капитана Шодерло де Лакло, что тот ошибся заговором и заказчиком, и вообще это была очень скверная во всех смыслах идея - вести дело к столичной революции в июле и к убийству королевы в октябре, за это всецело стоило бы и файерболлом; но, учитывая дефицит кадров с дарованиями, он вполне может искупить и загладить, а равно и достичь всех своих действительных целей (которых все равно не достигнет с идиотом, на которого поставил; одной злокозненности и бесстыжести тут мало, даже в таких масштабах, какие наличествуют у герцога Орлеанского) - ежели отныне втайне начнет работать не на тот заговор, в котором состоит, а на вот этот.
Третьей группе легче всего, она должна (по достижении нужных соглашений первыми двумя группами) организовать элиминирование короля какими-либо способами без коллатеральных потерь. Желательно, чтобы непосредственно это было осуществлено руками агентов Орлеанского - коего в этом и разоблачат.
И чтоб все заверте.
А вот бы кто сочинил что-нибудь на такие темы.
1) Некто забрасывается в Петербург между 1817 и 1823, проникает к вел. кн. Николаю и просвещает его по двум предметам: (а) преподает ему основы социальной психологии, чтобы тот открыл для себя, скажем, что дорога от Гёте к якобинизму совсем не такая прямая и скорая, как ему представляется, и такой дороги даже и вовсе нет. Ну и остальные вопросы по той же теме аналогично откорректировал. (б) возмогает убедить в. князя в такой странной на первый и даже на десятый взгляд вещи, что тО, как в детстве обращались с ним самим, в.князем, - причем все окружающие это считали нормальным, - а равно и то, как при Ангеле вообще обращаются с людьми, особливо солдатами и крестьянами, - причем это тоже все считают, в общем, вполне приемлемым, - вот всё это никоим образом даже не "некоторые неудачные перегибы и переборы, не меняющие приро...", а просто адский ад. Да, хотя все считают, что примерно так и надо. Конечно, тот, кто придет к такому выводу, будет себя отныне справедливо ощущать Штирлицем, который нежданно-негаданно оказался заброшенным в центр какой-то необъятной чудищной мафии. В этом настроении прожили жизнь, скажем, Лермонтов и собственный сын Николая Павловича, Александр II, и настроение это неприятное и тоже порождающее разные проф. деформации, в правителе особенно. Но и других пристойных вариантов нет, потому что единственной альтернативой было бы признать адский ад предоброкачественной, в сущности, штукой, хоть и не без отдельных недостатков, подлежащих, конечно, разумному сокращению (при этом сама "разумность" отсчитывается как раз по меркам адского ада).
Убедить в пп. (а) и (б) великого князя будет очень трудно /*/, поскольку как и всякий аутодидакт, выросший в семье и среде, которой доверять и на которую полагаться можно только после лоботомии, он, если уж к чему своим умом пришел, то своротить его с этого пункта почти невозможно. Ну так на то и сам жанр про попаданцев, чтоб решали они задачи хитрые и костоломные, а талант автора в рамках этого жанра должен проявляться прежде всего в том, чтобы представленное решение и его осуществление выглядело хоть сколько-нибудь правдоподобно.
/*/Но не исключено, что возможно. Будь он вообще неспособен такое понимать, едва ли его мог бы хотя бы лично уважать в душе его старший сын - а он уважал.
Дальше можно не волноваться - два "Александра Николаевича" подряд, причем первый из них еще и Николай Павлович (а в вышеописанном случае получилось бы именно это), сами сделают все, что надо.
2) Маленькая, но хорошо подобравшаяся группа товарищей самозабрасывается в конец 1789 или 1790 год в Париж и Версаль. Делится на три группы по профилю работ. Одна призвана разъяснить графу Прованскому, что либо он примет в скором времени престол и воспользуется им к своему удовольствию при условии кое-каких финансовых и правовых преобразований, против которых он и сам едва ли что может принципиально возразить, причем Конституции 1789 как раз не надо, - либо будет ему очень нехорошо. Другая группа сходными аргументами убеждает отставного капитана Шодерло де Лакло, что тот ошибся заговором и заказчиком, и вообще это была очень скверная во всех смыслах идея - вести дело к столичной революции в июле и к убийству королевы в октябре, за это всецело стоило бы и файерболлом; но, учитывая дефицит кадров с дарованиями, он вполне может искупить и загладить, а равно и достичь всех своих действительных целей (которых все равно не достигнет с идиотом, на которого поставил; одной злокозненности и бесстыжести тут мало, даже в таких масштабах, какие наличествуют у герцога Орлеанского) - ежели отныне втайне начнет работать не на тот заговор, в котором состоит, а на вот этот.
Третьей группе легче всего, она должна (по достижении нужных соглашений первыми двумя группами) организовать элиминирование короля какими-либо способами без коллатеральных потерь. Желательно, чтобы непосредственно это было осуществлено руками агентов Орлеанского - коего в этом и разоблачат.
И чтоб все заверте.
Journal information