22 октября 1883 года, Нью-Йорк, Метрополитен Опера, "Фауст".
Я пригубил сок.
– Система водоснабжения? К чему это все, черт возьми?
– У Сары и Маркуса есть догадки, – ответил Крайцлер, накладывая себе из маленькой тарелки немного тушеного картофеля с медальонами из артишоков и трюфелей. – Полагаю, они обо всем вам расскажут.
Я взглянул прямо в его черные глаза.
– Значит, вы не вернетесь?
Крайцлер тут же отвел взгляд.
– Это невозможно, Джон. По крайней мере – сейчас. – Он нарочито обрадовался блюду с яйцами по-креольски. – Вы уже составили план на воскресенье – на Иоанна Крестителя?
– Да.
– Для него это очень важная ночь.
– Догадываюсь.
– Тот факт, что он оставил… свои трофеи, – это указывает на определенный кризис. И кстати, сердце в шкатулке. Полагаю, оно принадлежало его матери. – Я только пожал плечами. – Вы, разумеется, в курсе, – продолжал Ласло, – что в «Метрополитен» на воскресный вечер назначен бенефис в честь Эбби и Грау?
У меня просто отвалилась челюсть:
– Что?
– Бенефис, – повторил Ласло едва ли не весело. – Банкротство очень подкосило здоровье бедняги Эбби. Хотя бы поэтому нам следует его посетить.
– Нам? – вскрикнул я. – Крайцлер, во имя всего святого, – нам предстоит охота на убийцу!
– Да-да, разумеется, – ответил он. – но позже. Бичем никогда не действовал раньше полуночи. И нет никаких причин полагать, что в воскресенье он изменит этой привычке. Так почему бы не совместить приятное с полезным – скрасить наше ожидание и заодно помочь Эбби и Грау?
Я уронил вилку.
– Я понял. Это я теряю рассудок. Вы всего этого сейчас не говорили, вы не можете…
– Морель будет петь Дон Жуана, – соблазнительным тоном продолжал Крайцлер, отправляя в рот новую порцию голубя с яйцами. – Эдуард де Реске – Лепорелло, и едва ли осмелюсь сообщить вам, кому достанется партия Церлины…
Я еще раз негодующе фыркнул, после чего все же спросил:
– Фрэнсис Савилль?
– «Ногастой», – подтвердил Крайцлер. – Дирижирует Антон Зайдль. И, кстати. Донну Анну поет Нордика.
Сомнений не было – по его описанию выходило, что вечер в опере действительно будет выдающимся, и я немедленно загорелся. Но в желудке у меня кольнуло, поскольку я сразу же представил себе Джозефа, и все фантазии о приятных вечерах стерло начисто.
– Крайцлер, – холодно сказал я. – Не знаю, что позволяет вам сейчас здесь сидеть и запросто болтать об опере, словно все эти люди, которых мы знали оба, не…
– Я ничего не говорю запросто, Мур. – Его черные глаза разом помертвели, а голос наполнила какая-то холодная ярость. – Я заключаю с вами сделку. Вы идете со мной на «Дон Жуана», а я возвращаюсь к следствию. И мы заканчиваем это дело.
– Возвращаетесь? – ошарашенно произнес я. – Но когда?
– Не раньше чем мы побываем в опере, – ответил он. Я вознамерился было возразить, но Ласло твердо поднял руку. – Я не могу сказать вам ничего подробнее, Джон, так что лучше не спрашивайте. Скажите одно – вы согласны?
Что ж, разумеется, я согласился – что еще мне оставалось делать? Несмотря на все наши достижения за последние недели, смерть Джозефа заставила меня усомниться в том, что мы способны довести дело до конца. Одной мысли о возвращении Крайцлера хватало на то, чтобы подстегнуть меня, и я даже расправился с целым голубем, после чего мы покинули Дэла и устремились в центр. Крайцлер говорил загадками – это правда, но он никогда этого не делал из простого каприза, следовательно, у него должна быть веская причина вести себя именно так. Я пообещал привести в порядок свое вечернее платье, и мы ударили по рукам. Хоть я и горел желанием немедленно поделиться новостью о возвращения нашего друга с остальными, Крайцлер попросил этого не делать. И превыше прочего – ничего не говорить Рузвельту.
– Я прошу об этом не из мстительности, – объяснил Крайцлер, когда я выходил из его коляски на северной оконечности Юнион-сквер. – Теодор в последние дни вел себя достойно и любезно, особенно в упорных попытках отыскать Коннора.
– Тем не менее он пропал бесследно, – ответил я, зная об этом от самого Теодора.
Ласло отвел взгляд и сказал со странным равнодушием в голосе:
– Отыщется, я подозреваю. А пока же, – он захлопнул за мной дверцу коляски, – нам предстоит заняться другими делами. Поехали, Сайрус. – И коляска покатилась, а я направился в центр.
В штаб-квартире я обнаружил на своем столе записку от Сары и братьев Айзексонов: они разъехались по домам немного поспать, а после собирались присоединиться к детективам, откомандированным Теодором в дом Бичема. Воспользовавшись их отсутствием, я растянулся на диване, тоже рассчитывая на отдых, но едва ли это можно было назвать крепким сном. Тем не менее к полудню я уже чувствовал себя сносно, чтобы вернуться на Вашингтон-сквер, принять ванну и переменить одежду. Затем я телефонировал Саре. Она сообщила, что сбор у дома № 155 по Бакстер-стрит состоится на закате, и Рузвельт сам намерен несколько часов посвятить дежурству. Мы договорились, что она заедет за мной, а пока нам обоим стоит еще немного отдохнуть.
Как выяснилось, Маркус был прав насчет Бичема: к трем часам ночи субботы он так и не появился, и мы окончательно поняли, что он не намерен возвращаться в дом. Я рассказал остальным о мнении Крайцлера касательно «трофеев» Бичема: если он оставил их, его смертельная карьера стремительно движется к зениту, что еще раз подчеркивало необходимость выработки нерушимого плана действий на следующую ночь. Как мы и договаривались несколько недель назад, Рузвельт участвовал в обсуждении, которое мы провели в субботу днем в №808.
Теодор еще не был в нашей штаб-квартире и, наблюдая за его реакцией на все интеллектуальные и декоративные курьезы обстановки, я живо припомнил собственное состояние в то утро, когда проснулся здесь, отравленный Вышибалой Эллисоном. Как обычно наблюдалось за Теодором, любопытство его быстро пересилило растерянность: он просто засыпал нас вопросами о каждом предмете – от грифельной доски до плиты на кухне. Мы потратили целый час на удовлетворение его любознательности и только потом приступили к делу. Само совещание как две капли воды походило на прежние наши дискуссии: каждый выдвигал гипотезы, которые немедленно взвешивались и (обычно) отвергались; попутно из всех наших спекуляций мы старались выстроить более-менее прочную версию. Однако на этот раз я поймал себя на том; что наблюдаю за процессом под иным углом: глазами Теодора, сначала ошарашенными, затем восхищенными. И когда он начал обрушивать кулаки на подлокотники кресла маркиза Каркано при всяком доводе, получавшем наше общее одобрение, я уловил в его поведении высокую оценку всему нашему труду.
Все мы согласились по одному важному пункту: схема городской системы водоснабжения, обнаруженная в квартире Бичема, имеет прямое отношение к убийствам – но не к прошлым, а к будущим. Маркус, ожидая прибытия детективов Теодора в квартиру, еще раз убедился, что карту повесили на стену недавно: он провел сравнительный анализ штукатурки в разных местах стены. Учтя температуру воздуха, влажность и наличие копоти, детектив-сержант окончательно удостоверился, что схема появилась не ранее ночи убийства Эрнста Ломанна.
– Великолепно! – воскликнул на это Теодор, отдавая честь Маркусу. – Именно поэтому я и привлек вас, мальчики, – вот что значит современные методы!
Вывод Маркуса подкреплялся еще несколькими важными факторами. Во-первых, не представлялось возможным вывести связь между системой водоснабжения и островом Бедло, Статуей Свободы, равно как и прочими местами убийств. Вдобавок само предназначение системы, одной из первоначальных функций коей было способствовать омовению, могло метафорически ассоциироваться у Бичема с личностью Иоанна Крестителя. Добавим сюда то, что убийца явно дразнил и одновременно умолял нас, умышленно оставляя нам карту, – и мы с большой долей уверенности могли сказать, что она концептуально как-то связана со следующим убийством. Все это Люциус немедленно записал на доске.
– Первоклассно, – громогласно объявил Теодор, когда детектив закончил писать. – Просто превосходно! Вот это мне нравится – научный подход!
........................................
Если честно, испанские сериалы я не очень люблю, слишком уж они шоколадно-мармеладно-приторные и после их просмотра создается впечатление, что барбер-шопы в тех краях существовали еще во время правления Карфагена, а мужчины стареют сразу - лет в 48. Однако, сериал Элита 1 сезон которого вышел в 2017 году заинтересовал сравнительно необычным сюжетом. Итак, глубоко сословное буржуазное государство, дети "элиты" учатся в закрытых школах (ну тут ничего необычного, да?), внезапно, прямо рядом с одной из таких школ происходит землетрясение и школьникам из нищего аула, разрушенного подземными толчками, оказывается банально негде учиться. Местному районо не остается ничего другого, чтобы отправить этих детей бедняков учиться в близлежащую школу для богачей. И вот тут разворачивается интрига - как же они уживутся и кто окажется испорченнее - богачи или бедняки ?? Смотрите все первые четыре сезона "Элиты" на русскоязычном сайте сериала !
Journal information